Архангельская епархия

Мхи – название болота на окраине Архангельска – в 1920-м приобрело трагическое звучание. Занявшие город красноармейцы устроили здесь «полигон смерти» – место массовых расстрелов (1). Убийства продолжались вплоть до 40-х годов. История, рассказанная краеведом Натальей Никодимовной Ушаковой, посвящена молодому офицеру - одному из тех тысяч невинных людей, чей жизненный путь оборвался на Мхах.

Изучая свою родословную, я много узнала о предках. Судьбы некоторых из них, живших в начале двадцатого столетия, драматичны. Но особенно взволновала меня история короткой жизни Сергея Михайловича Попова, который доводится мне дядей.

Сергей Попов родился 28 марта (по старому стилю) 1898 года в Архангельске. О его детских годах неизвестно ничего. К сожалению, основные сведения о нем я узнала из протоколов допросов. Некоторые детали помню из рассказов моей мамы, которая была невесткой Сережиной мамы - Елизаветы Григорьевны, из рода Легатовых. Отец - Михаил Иванович Попов - священник, как и большинство мужчин из рода Поповых и Легатовых. Священник Григорий Легатов, дедушка Сережи, крестил его¹.

В 1914 - 1915 годах Сережа учился в Архангельской духовной семинарии. В июле 1915 года поступил в Московское Алексеевское военное училище, обучался до января 1916 года, после чего в звании прапорщика был определен в 210-й запасной полк и в июле того же года направлен в действующую армию. До февраля 1918 года Сергей постоянно находился на фронте в составе 306-го Мокшанского полка, демобилизовался, будучи командиром батальона. Вернулся домой с наградами - орденами Св. Станислава 3-й степени, Св. Анны 4-ой степени, Св. равноапостольного князя Владимира. Бывший фронтовик поступил на службу в Архгубпродком агентом транспортного отдела.

В сентябре 1918 года Сергея мобилизовали в Белую армию и направили в английскую военную школу. После ее окончания в декабре того же года его назначили командиром 8-й роты 1-го Архангельского Севполка. В апреле 1919 года вместе с ротой он отбыл на фронт для пополнения Северного стрелкового полка. В июле Сергея заподозрили в заговоре против белого правительства. В то же время его родной брат вместе с 5-м Севполком перешел на сторону красных войск.

По этой причине Сергея направили в распоряжение архангельского уездного коменданта. По ходатайству капитана Пелигрини, коменданта Кегостровского лагеря для военнопленных, был определен помощником последнего и занимал эту должность, имея звание штабс-капитана, до февраля 1920 г. После освобождения пленных из них был сформирован караульный батальон в количестве шестисот человек, которые предложили Сергею стать интендантом.

Через десять дней, при регистрации офицеров, его арестовали представители новой власти и направили в Губисправдом. Там герой нашего повествования пробыл до 16 апреля, когда ему объявили приговор: 3 месяца принудительных работ в лагере. 16 июля 1920 года, отбыв наказание, он был направлен в Архгубвоенком, а оттуда в 37-й запасный полк Красной армии на должность командира 5-й роты. Полк стоял на Бакарице.

Сергей жил в деревне Хамьяново, где было всего 3 дома, и квартировал у Василия Петровича Тестова. Причем дом, перестроенный в 1841 году, сохранился до сих пор. Сейчас его адрес – улица Аллейная, 2. В это время Сергею было 22 года, и он полюбил. Скорее всего, девушка тоже жила на Бакарице. Это была первая любовь Сережи: ведь он то учился, то воевал. Случилось так, что эта девушка понравилась и красноармейцу Ивану Кукушкину ³…

Соперник написал донос на командира, в котором говорилось, что последний якобы выдавал лопаты, когда в Кегостровский лагерь приезжала команда для фильтрации военнопленных. Это было неправдой: лопаты свободно стояли в караульном помещении и никто их не выдавал! Донос подтвердил красноармеец Николай Рябков. 22 сентября 1920 года Сергея арестовали. Дело называлось «Расстрел коммунистов при Миллере», хотя Сергей никого не расстреливал, у него были чисто хозяйственные обязанности.

Красноармейцы 37 полка, среди которых были бывшие узники Кегостровского лагеря, написали в защиту Сергея письмо. Хочу привести его полностью:

«Мы, нижеподписавшиеся красноармейцы, просим об освобождении товарища Сергея Михайловича Попова. Последний был помощником коменданта в лагере в Кег-острове, и на него были возложены чисто хозяйственные обязанности, а именно: он должен был присутствовать при выдаче продуктов. Он не только присутствовал, но и производил выдачу самолично. Удовлетворял нас всегда полностью, согласно существовавших норм, и мы, кроме хорошего, ничего про него сказать не можем. Мы там, в лагере, были в плену и потому можем удостоверить. По всей вероятности, его смешивают с другим Поповым, тоже штабс-капитаном, тоже бывавшем в лагере и который совместно с подпоручиком Митусовым заведовал фильтрацией военнопленных».

Под письмом стоит 21 подпись, мне удалось разобрать часть из них: «Командир батальона (неразборчиво), Г. Рузняев, И. Житков, Чернобровкин, Е. Воскресенский, И. Хаткевич, Андрей Андреев, Виктор Сапега, Порфирий Белкин, Максим Максимов, Д. Канев, Н. Князев». Как я благодарна этим не знакомым мне, давно умершим людям! Снова верится в справедливость и честность! Хотя добро не всегда побеждает зло...

5 ноября 1920 года постановлением Архангельской губернской ЧК по обвинению в «контрреволюции» Сергей Попов был приговорен к расстрелу. 11 ноября, в 5 часов утра, Сережа был расстрелян на Мхах. С ним были убиты еще 12 человек.

Когда Сережу повели на расстрел, его мама, Елизавета Григорьевна, бежала за конвоем, а красные стегали ее нагайками. Она падала и снова бежала, пока были силы.

Красноармеец Кукушкин, доносчик, покончил с собой - застрелился. Девушка не ответила взаимностью? Совесть замучила? Одному Богу известно! Когда это произошло, я не знаю.

20 лет назад, 19 мая 1992 года, Сергей был посмертно реабилитирован. Это немного утешает, когда я с большой грустью думаю о трагической судьбе моего дяди.

Наталья Никодимовна Ушакова (Попова)

Примечания:

¹ ГААО. Ф.29. Оп.39.Д.441. Л.229 об. - 230.

² Архив ФСБ (Дело 1920 г.).

³ Мама Серёжи Елизавета Тригорьевна рассказала про Серёжу невестке младшего сына Никодима Нине Дмитриевне Поповой, а в 1965 г. своей внучке Наталье, то есть мне.