Архангельская епархия

В кафе «Три свечи» в Архангельске проходят встречи с интересными людьми. На одной из них о себе рассказала регент Архиерейского хора Екатерина Харитонова.

Я родилась в Архангельске. То, что я счастливый человек, поняла в 19 лет, когда закончила музыкальное училище. Самое главное в жизни — это люди, которые нас окружают. В моей судьбе, помимо родных, это педагоги.

Мой первый музыкальный педагог— Лилия Николаевна Булгакова, тот человек, благодаря которому я пошла дальше учиться музыке, настолько она меня воодушевила. Какую же интересную атмосферу она создала вокруг себя! У нас были литературно-музыкальные вечера с чаем, со свечами, мы увлекались поэзией, рассказывали стихи, слушали романсы.

Я решила подать документы на поступление в музучилище. Родители отговаривали, считая, что надо продолжить заниматься математикой или физикой, которые мне легко давались в школе. Я категорично говорила «нет» — только музыкальное училище!

Я поступила туда в 14 лет, и для меня училище стало школой жизни, где получаешь не только оценки, диплом, но и более важное — воспитание. Мой педагог по дирижированию Владимир Дмитриевич Анисимов занимался со мной с первого курса. Для меня это было преодолением над собой. Он предлагал работать над сложными для меня произведениями, над тем, что мне не нравилось. Как педагог он постоянно требовал от меня работы над собой. Конечно же, это было тяжело.

Например, он с улыбкой говорил мне:

— Екатерина Васильевна, Вы со мной не попрощались.

Я, недовольная:

— До свидания.

— Разве так прощаются?

И он испытывал меня еще больше:

— Нужно дойти до двери, повернуться и с легким наклоном головы сказать: «До свидания, Владимир Дмитриевич».

До этого от его замечаний я уже наревелась, но все равно, улыбаясь, говорила нужные слова. Это был урок на всю жизнь…

Во мне загорался огонек

На первом курсе с ним было невозможно трудно, зато потом человека ближе и дороже, чем Владимир Дмитриевич, для меня просто не существовало. Другой мой педагог — Владимир Александрович Максимков, руководитель Архангельской хоровой капеллы, человек, воспитавший нас, преподавал хороведение. И мне захотелось изучать историю хорового искусства. Любовь к дирижерскому искусству, к пению настолько завладела мной, что я только этим и жила.

Удивительным было открытие, что хоровое искусство родилось в Церкви. Я заинтересовалась богослужебным пением и в 18 лет пришла в церковный хор.

Это был 1993 год, молодежи в храме тогда практически не было, и мне очень обрадовались. Потом обстоятельства сложились так, что из-за учебы мне пришлось уйти на какое-то время, видимо, так было нужно…

Образование я продолжила в Санкт-Петербурге в Университете культуры и искусства. Спецкурс по Византии раскрывал связь древней истории с русской философией, с искусством, Православием. Во мне загорался огонек. Теперь мне хотелось прийти в храм не для изучения хорового искусства, но как в родной дом. Желание было настолько сильным, что, приехав в Архангельск, на следующий день пошла в церковь.

Сначала занималась с детьми в Епархиальной воскресной школе, а позже, в 2000 году, стала петь в Архиерейском хоре. Знаете, до сих пор не ощущаю себя главным регентом. Матушка Ирина, одна из моих наставниц, уходя в декретный отпуск, попросила ее подменить. Вот уже девять лет, как я регент архиерейского хора…

Прекрасно помню свое первое Всенощное бдение. Когда отрегентовала его в маленьком храме, при минимальном количестве прихожан, показалось, что проще вагон с кирпичами разгрузить — так физически и эмоционально устала от напряжения…

Дети, поющие Богу

Детский хор Епархиальной воскресной школы я собрала из учеников музыкальной школы № 31, где работала. Однажды попросила своих учеников помочь воскресной школе на праздник, на Пасху. И детки настолько увлеклись праздничными песнопениями!

В воскресную школу я иногда приглашала певчих из Архиерейского, чтобы поддержать, не сорвать богослужение. Потом одна из учениц сказала: «Зачем вы помощников зовете, мы уже сами можем». Я поняла, что они повзрослели. Мои воспитанники – мои педагоги.

Из первого состава хора почти все остались в храме: кто поет, кто регентует, кто стал священником или женой священника.

Труд хора невидимый

В декабре 2013 года прошел большой песенный фестиваль, в блоке духовной музыки пели Архиерейский хор и сводный хор всех храмов, который я смогла собрать. Певчие со всего Архангельска, около 70 человек. Мы познакомились на репетициях, это было прекрасное время: общение, духовная музыка… Грандиозное ощущение, когда такое количество человек исполняет стихиру «Земле Русская»! Мы чувствовали свою задачу – показать светским людям красоту православной веры и музыки. Я была очень воодушевлена в те счастливые моменты, а тот концерт стал для Архангельска, действительно, историческим событием.

В прошлом году воссоздали отдел Российского хорового общества, надеюсь, что хоровое искусство будет возвращаться… Труд хора невидимый, он (лучше без он) сиюминутный… Прозвучало песнопение – и все, казалось бы. Однако в душе у человека может остаться большой след, может открыться понимание каких-то глубинных вещей.

Очень важно, когда поешь каждый день, не привыкать к своему состоянию, не забывать, о чем мы поем. К примеру, зашел человек в храм впервые, услышал, как вы поете, а поете вы худо, он ушел - в душе пусто. Если же человек услышал ваше прекрасное пение – остался, и на всю жизнь остался. То есть вы можете привести его ко спасению: Господь через вас, через музыку в храм привел этого человека. К пению относиться небрежно нельзя.

- Как много произведений вы знаете наизусть?

-Как правило, церковные песнопения почти никогда не поются наизусть. В памяти много произведений. Однако есть такое понятие «наизусть по нотам», когда ты знаешь произведение, но все равно смотришь в ноты. Мы всегда поем с папками, не потому, что не знаем наизусть, но чтобы быть уверенными.

В Архиерейский хор я пришла с приличным певческим багажом, но когда я пришла на клирос, для меня все казалось каждый раз новым. И только через год я поняла, что многие произведения повторяются.

Церковные хоры, особенно архиерейские, исполняют большой объем произведений. Нужно уметь читать с листа и петь по нотам, даже если знаешь произведение. Подобно тому, как дьякон или священник не может не иметь перед глазами служебника. Человеческая память несовершенна. Но что-то мы, конечно, поем наизусть, например, в поездках. Я знаю некоторые большие концерты наизусть, например, Бортнянского, «Тебе, Бога, хвалиим», знаю все партии, могу их петь и регентовать, но делать этого не буду, потому что это неправильно.

- Вы так говорили о церковном, духовном пении, что создалось впечатление, будто в вашей душе уже не остается места для другой музыки.

- Очень люблю классику. Когда я ждала ребенка, слушала только Моцарта, особенно фортепианную музыку, мне хотелось вот этой звонкости. Я даже брала ноты в библиотеке и сама дома играла, хотелось именно этих звуков, казалось, что они такие солнечные и чистые.

Мне нравится разная музыка, современная в том числе. Трудно сказать, каких именно исполнителей. Просто есть ощущение, хорошая она или плохая.

Хоровая музыка – это просто то, о чем я не могу говорить спокойно. Я не люблю солировать, люблю петь любым голосом, кроме баса.

Была передача, где один эстрадный певец юным певцам посоветовал: если можете, то не пойте. Сначала подумала – какой смешной совет. А потом думаю, а на самом деле, а я могу не петь? Если останусь без голоса, не смогу петь, то стану самым несчастным человеком. А слушать хор – просто счастье, я не знаю, как можно это не любить.

Однажды в Питере я пошла в Мариинский театр, и вижу афишу- хоровики сдают госэкзамены. Я думаю, как же можно пропустить. Сдала билеты в Мариинку и пошла на концерт студентов, которые сдавали свою госпрограмму. Пока они пели, 70 молодых красивых голосов, я не могла пошевелиться. Я как онемевшая, вдавленная в кресло сидела. Это было очень мощно, красиво, это молодость и любовь к хоровой музыке. У одной девочки вся госпрограмма состояла из духовных песнопений. Нет слов, просто непередаваемо, как это прекрасно, к сожалению, мы в Архангельске лишены этой радости, возможности слушать большие хоры. Но надеюсь, что все воссоздастся.

- Пение в быту и в учебных заведениях сейчас исчезает. Как Вы думаете, с чем это связано?

- Есть караоке, есть эстрадное пение. Но должен быть профессиональный коллектив, на который можно было бы смотреть, были люди, которые могли бы учить этому. Педагог, который меня учил, умел к себе привлечь, рассказать о том, как красива музыка, как она интересна.

Не хватает таких людей. Чтобы они были, нужна школа, должна быть преемственность. В церковных хорах это нужно возрождать, в воскресных школах. Дети лучше учатся петь на богослужениях, хотя бы «Господи, помилуй» на одной нотке.

- После архиерейских служб бывают искушения, как вы с ними справляетесь?

- Клирос – это место, где всегда много искушений. Человек, который идет на клирос петь, должен понимать, что его еще больше будут бороть страсти и искушения. Это абсолютно точно, а поскольку я регент, естественно, еще больше всякие «борют мя страсти». Помолюсь, попощусь…

Семья у меня невоцерковленная. Папа некрещеный. Насаждать не хочется, боюсь, вдруг будет обратный эффект. Я ничего не навязываю. Мои знакомые знают, что я пою в храме. Если что спросят - отвечу, но остерегаюсь призывать к вере, это огромная ответственность.

- Как часто проходят спевки?

- Спевки у нас проходят перед концертами, перед большими праздниками, когда нужно готовить богослужебные произведения. Репертуар поем знакомый, все люди с музыкальным образованием. В Архиерейском хоре большой объем меняющихся песнопений, нужно уметь быстро ориентироваться, читать с листа.

- Есть ли хоры на Западе?

- Хоровая традиция – заслуга Православной Церкви, это в основном Россия. Открытие Олимпиады. Кто гимн споет? Только хор Сретенского монастыря, только они могут спеть гимн, как это подобает, достойно. Если нужен хор высокого уровня, то это церковные коллективы.

Марк Полосков, Людмила Селиванова